– Они скованны по восемь в цепи? – спросил Михаил. Восьмерка была числом сакральным. Частью тех числовых последовательностей, что декламировала Александра. Она обожала восьмерку. Ну что ж, она ее и получит – армию шизов, скованных по восемь в боевое подразделение.
– Да, мой господин, – откашлявшись, отозвался Скорбящий с блокнотом. – Большей частью.
Он нервно крутил в руке карандаш.
Из бункера неслось: КЛИК-КЛАК… КЛИК-КЛАК… КЛИК-КЛАК… От этого звука у Михаила задергался глаз.
– Что вы имеете в виду, черт возьми? Одно из двух: либо они скованы вместе и готовы драться, либо нет.
Михаил вышел из лифта, и на него обрушился звук цепей, бьющихся о бетонный пол бункера: КЛАНК-КЛАНК-КЛАААААНК… Звук громкий и одновременно какой-то спокойный. Впрочем, из глубины бункера доносились шум и яростные крики.
– Караульный! – прокричал один из Несущих Скорбь, но ответом ему был лишь стук цепей.
– Караульный! – повторил он.
И вновь – нет ответа.
Михаил никогда не спускался сюда без сопровождения солдат-Сирот; один Сирота при этом стоял у лифта, другой – в коридоре, ведущем в бункер, по солдату стояло на каждом повороте, ведущем во внутренние помещения. Полный визуальный контроль!
– Что-то не так! – пробормотал тощий Скорбящий и попятился к лифту, готовый вернуться на поверхность. Чего захотел! Михаилу нужно было узнать, что происходит. Может быть, Сироты уже гонят шизов к бергам!
Он двинулся к источнику самого громкого шума, который находился справа по коридору, и вдруг понял, что идет один.
– Если вы такие трусы, – проговорил он, оглядываясь на жалкую кучку сгрудившихся позади Несущих Скорбь, – то я вас скормлю армии в качестве жертвенных животных. Что это за звук?
Михаилу и самому было несладко – боль и сомнения терзали его. Медленными шагами пятеро из его спутников двинулись вперед. Шестой, самый тощий и слабый, бросился в кабину лифта и нажал на кнопку. Постукивая и поскрипывая, кабина поплыла вверх.
Кто-то мог бы назвать этот поступок трусливым и подлым, а кто-то – разумным и даже мудрым.
– Скорбящий Бэнкс! – прокричал один из оставшихся вслед уходящему лифту.
– Да здравствует Исцеление! – раздался в ответ голос тощего.
Михаил кипел от ярости. Да, исцеление будет здравствовать, а трус и предатель Бэнкс – нет! Он умрет мучительной смертью, достойной трусов и предателей нации.
Идя по коридору, Михаил кривился от боли.
– Поднять обе армии! – приказал он Скорбящему с блокнотом. – Запишите координаты. 56, 8125 градуса северной широты и 132, 9574 градуса западной долготы.
– Помедленнее, пожалуйста, я записываю.
Михаил глубоко вздохнул и задержал дыхание, после чего повторил:
– 56, 8125 градуса северной широты и 132, 9574 градуса западной долготы.
Он двинулся дальше, на ходу отдавая приказания:
– Загрузите шизов в берги. Отправьте их по указанным координатам. После высадки направьте на север. Армия Сирот после ударов с воздуха направится им навстречу. Обе группы встретятся у города Богов. Задача – разрушить город раз и навсегда.
Несущие Скорбь смотрели на Михаила с выражением, которое можно было бы описать как нервное возбуждение. Смотрели широко раскрытыми глазами, подавляя усмешку.
– Вопросы есть? – спросил он.
Звон цепей приближался. По крайней мере одна группа шизов выбралась из казематов бункера.
– Координаты известны. Приказ отдан. Нужно лишь определиться с днем наступления.
– Воскресенье, – сказал Михаил, подавляя улыбку. – Святой день. В этот день Богиня после службы обратится на площади к своему народу. Когда вы увидите женщину, более прекрасную, чем Аляска, знайте – это Богиня.
Он не хотел нанести Александре и малейшего вреда. Просто ее нужно было уничтожить, а Михаил знал несколько способов уничтожить человека, не принеся ему физического урона. Но воспоминания о том, как она обезглавила Николаса, избавили его от колебаний.
– Убейте ее – любым способом, который сочтете подходящим, – завершил он.
– Да здравствует Исцеление! – в один голос произнесли Несущие Скорбь.
Михаил повернул за угол и увидел в темноте коридора то, чего не видел никогда: группа шизов, скованная по восемь, пыталась освободиться от цепей…
…перегрызая собственные запястья.
Михаил моментально оценил ситуацию. До этого он никогда не боялся шизов, но теперь, раненый, он чувствовал себя более слабым, чем обычно. Слабым и уязвимым. Он присмотрелся. Перед ним, судорожно извиваясь, звенели цепями шестеро пораженных Вспышкой полулюдей. Они яростно вгрызались в свои запястья. Всего в цепи должно было быть восемь шизов. Значит, двое уже освободились и уползли куда-то в глубь бункера.
– Вперед, в оружейную комнату! – прокричал Михаил, отступая назад, не в силах отвести взгляда от разворачивающейся перед ним безумной сцены, от отчаянно старающихся освободиться чудовищ. Как попавшие в клетку животные, они предпочли потерять конечности, но вырваться на свободу. Оружейная комната была битком набита ружьями, ножами, патронами и ручными гранатами. Неожиданно спину его пронзила резкая боль, словно кто-то ткнул ему в рану изнутри, а нога отнялась. Михаил не смог сдержаться и вскрикнул.
– Великий Магистр! – закричал один из Несущих Скорбь, но что он мог сделать своим криком – ни у одного из одетых в мантии стариков не было навыков, которыми обладают солдаты-Сироты. Эти люди были политиками, организаторами, но не воинами. Защищать, нападать, убивать – это не про них. Михаил резко обернулся и в нескольких дюймах от своего лица увидел искаженную яростью физиономию шиза.
Его широко раскрытые пустые глаза. Глаза бездушной кровожадной твари.
А запах! Все жидкости, бродящие по человеческому телу, смешались в одну. Слюна. Желчь. Кровь. Моча. Шиз протянул к лицу Михаила свое полуотъеденное запястье, но Михаил схватил его и дернул. Шиз завопил.
– Карандаш! – крикнул он, обращаясь к Скорбящему с блокнотом. Протянул руку, схватил карандаш и вонзил шизу в шею. Точным ударом – в артерию.
Чудовище упало на колени. Михаил почувствовал, что уже не удерживает шиза. Взглянув на свою руку, он увидел, что держит в ней оторванную ладонь поверженного монстра.
– Великий Магистр! Вы ранены? – закричал кто-то из Несущих Скорбь, увидевших наконец его рану. Но ничто не могло остановить Михаила.
– Сажайте шизов в берги! – прокричал он. – Немедленно.
Сам же двинулся к оружейной.
– А однажды Скелет нашел в поле Сироту. Мертвого.
Минхо стоял у штурвала. Он был совсем не против, чтобы кто-нибудь стоял рядом, но то, что говорила Оранж, было полной чушью: один мертвый солдат не мог означать, что там прошла целая армия шизов.
– И он что, видел эту армию?
– В общем, нет. Тот парень был мертвый. А Скелет об этом никому не рассказывал, потому что пошел туда без разрешения.
– Ну и что? Не может один мертвый солдат быть знаком того, что там была армия.
– А ну и то.
Оранж сделала глубокий вдох и сказала:
– Скелет заявил, что тело солдата было выпотрошено.
Выпотрошено? Минхо содрогнулся. И все равно неубедительно. Такое мог учинить и шиз-одиночка. А еще – стая шизанутых волков. Минхо, правда, не знал, существуют ли такие волки, но такое объяснение было правдоподобнее, чем история об армии хорошо подготовленных шизов.
– Только не рассказывай ей этих диких историй! – шепнул Минхо, кивнув в сторону Рокси, которая приближалась к капитанскому мостику.
– Каких историй? – спросила Рокси.
Оранж покачала головой:
– Да никаких. Так, пустое!
– У тебя все в порядке? – поинтересовалась Рокси, поглядев на панель управления.
Минхо кивнул. Он понял предназначение почти всех элементов управления. Оказалось, что управлять кораблем, плывущим по океану, гораздо проще, чем бергом, летящим по воздуху. И все-таки он нервничал: океан – это вам не твердая земля! Минхо держал корабль в видимости береговой полосы, чтобы иметь возможность без проблем бросить на ночь якорь. Бывший Сирота, оказавшись за штурвалом корабля, понял, что капитану нужны, главным образом, две-три вещи. Первая – внимание. Этому он научился, когда, стоя на посту, вглядывался с городских стен в далекую лесополосу. Вторая вещь – терпение. Третья – уравновешенность. Все это нужно, когда смотришь на поверхность воды, пытаясь определить, не летишь ли на скалы, или вслушиваешься в скрипы и стоны корабля, чтобы понять, не собирается ли он развалиться и пойти на дно.