Нож, который он выковал, не был достаточно острым для того, чтобы рассечь кожу, но им можно было что-нибудь вырезать на древесной коре. Он принялся водить острием ножа по поверхности поваленного дерева, в то время как остальные члены группы сгрудились вокруг миз Коуэн и Садины. Ему совсем не хотелось участвовать в долгих проводах, тем более что в таких ситуациях он обычно не знал, что сказать. А потому он отсел подальше и принялся ждать.

Сыпь на шее миз Коуэн выглядела гораздо хуже, чем пару дней назад. Еще вчера он надеялся, что интенсивный красный тон пятна потускнеет и миз Коуэн пойдет на поправку. Увы, все стало только хуже. Делать было нечего. Ему предстояло исполнить миссию спасателя. Нужно только понять, где находится эта самая Вилла.

Поднимая песок носками башмаков, к Айзеку подошел Минхо.

– Если бы я знал, что расставание затянется на весь день, я заставил бы вас объявить о своем решении вчера, – сказал он, устраиваясь на бревне рядом с Айзеком.

Айзек никогда и ни в чем не завидовал Минхо, по крайней мере, до этого момента. Они были примерно одного возраста, у них была одна и та же цель – добраться до Аляски и защитить Садину. Но только один из них скоро встанет с этого бревна, чтобы продолжить путь к этой цели. Другой же останется, и путь его ляжет совсем в другую сторону. Айзеку пока даже думать не хотелось о том, чего он лишается и что ждет его на его новой дороге. В душе его царила пустота.

– Ей нужно время, чтобы все это принять, – сказал он, показывая на Триш, которая, сидя у потухшего костра, пыталась успокоить Садину. – Не так просто попрощаться с матерью, если не уверен, что увидишь ее снова.

Он не знал, считать ли, что Садине повезло оттого, что она может попрощаться с матерью (чего он, Айзек, в свое время был лишен), или же что ей по той же причине считать, что ей не повезло.

– Здесь я тебе ничего не смогу сказать. Не знаю, – глухо отозвался Минхо, глядя на волны.

Айзек еще глубже загнал нож в кору дерева, делая отметку, которая будет держаться еще долгое время после того, как они отсюда уйдут.

– Прости, но жизнь иногда кажется бессмысленной, – сказал он. Ему было трудно понять, что лучше: вообще не знать родителей и тосковать по ним, как это было в случае с Михно, или знать, но потерять (и все равно тосковать), как это произошло в его, Айзека, судьбе.

– Если бы знал, то, может быть понял бы.

Айзек ждал, что Минхо скажет ему что-нибудь суровое, солдатское, но тот просто смотрел на мелкие волны, разбивавшиеся о корпус корабля. Эти звуки напомнили Айзеку жизнь на острове; он вспомнил, как часами сидел на берегу, глядя на то, как вода с шелестом бросается на камни и, омыв их, отходит в глубина океана. Он не скучал по дому: он уже начинал скучать по всем, кто для него был связан с домом – по Доминику, Миоко, Джеки, старине Фрайпану и, конечно, Триш и Садине.

Минхо поднял камень и принялся точить собственный нож.

– Камень должен быть пористым, – сказал он и, посмотрев на самодельный нож Айзека, добавил: – Не уверен, что для твоего ножа он подойдет.

– Еще советы будут? – спросил Айзек саркастически, но Минхо пропустил сарказм мимо ушей. Продолжая трудиться над своим ножом, он проговорил:

– Берегитесь шизов. Никому не доверяйте. Всегда исходите из того, что человек, с которым вы встретились, готовится убить вас. Здесь все именно так.

Айзек смотрел на древесную кору, в которой оставил след. Как он будет по всем скучать – по старине Фрайпану и его готовке, по вспыльчивой Рокси, по их ночным кострам.

– На, вот, возьми, – сказал Минхо, протягивая Айзеку свой остро отточенный нож. – Я знаю, что с пушкой ты не в ладах, но там тебе нужно будет какое-нибудь серьезное оружие. Твоя железяка не пойдет.

Айзек принял нож. Тяжесть лезвия внушала уважение. Конечно, это совсем не то, что он пытался выковать на камне.

– Спасибо! – сказал Айзек, прислушиваясь к себе. Ему все еще не верилось, что все, что происходит – правда. Единственное, в чем он был уверен – это в тех ощущениях потери и горя, что владели им. Он вновь терял все, что имел.

– Если на Аляске все пойдет не по плану, обещаешь мне кое-что? – спросил он Минхо.

– Что именно?

– Если все пойдет наперекосяк, обещай, что ты вернешься сюда и проверишь это место. Я не уверен, что на Вилле что-то получится, и если с миз Коуэн что-то случится, я…

– С вами все будет в порядке! – сказал Минхо.

– Не уверен. Мы можем добраться до Виллы, а она будет пустой. Или, что еще хуже, битком набита шизами.

Минхо склонился к бревну, чтобы посмотреть, что там изобразил Айзек. Тот, используя более качественный инструмент, улучшил рисунок. Теперь это письмо останется на коре навеки. Минхо кончиком пальца тронул себя за шею слева.

– Если ударить ножом в эту точку, – сказал он, – любой, будь то человек или шиз, моментально сыграет в ящик.

– А если я до шеи не дотянусь? – спросил Айзек, вспомнив полушиза, который встретился им с Джеки.

Минхо поднялся и, обойдя Айзека со спины, постучал его костяшками пальцев по почкам.

– Тогда ударишь его здесь… или здесь, – сказал он. – Это почки. Там полно крови. Один удар – и через несколько минут все кончено.

Больно было даже от простого постукивания, и Айзек даже представить не мог, что будет, если туда ударить ножом. Он запомнил.

– Ладно. Но если не повезет ни вам, ни нам, встретимся на этом месте? – спросил он.

– Ну что ж, все будет по-честному, – отозвался Минхо и вновь уселся на бревно. И хотя это было немного не то, что Айзеку обещала Садина, он принял это обещание.

– Спасибо тебе за все, – сказал он и сунул нож в карман.

– Не стоит, – отозвался Минхо и, еще раз склонившись к тому, что вырезал на бревне Айзек, спросил: – И какого черта ты здесь изобразил?

Айзек прошелся пальцами по бороздкам, которые он вырезал в дереве. Он не думал, что Минхо способен понять изображенный им символ – солнце над водой и стрела, двумя остриями указывающая в оба направления – на земле и в небесах…

– Это моя клятва. – сказал он.

Глава двенадцатая. Слова мудрости

Химена

No hay dos sin tres.

В маленькой семье Химены, жившей с бабушкой, некоторые пословицы стали почти молитвами. Их повторяли как предупреждение, как предостережение от возможных опасностей. И хотя бабушка совсем недавно вернулась в деревню, слова этой мудрой женщины, словно эхо, звучали в памяти Химены, стоило ей остановиться на дороге, идущей через пустыню. Зной тяжелым невидимым дождем изливался с небес на нее и на Карлоса.

No hay dos sin tres.

Не бывает двух без трех.

Что-то плохое может произойти однажды, и особо беспокоиться не стоит. Но если что-то случается во второй раз, то может случиться и в третий. Пришла беда – отворяй ворота. Все дурное приходит три раза. Химена не раз задавала себе вопрос: а как быть с хорошим? Оно тоже приходит три раза? Правда, на хорошее не так обращаешь внимание, как на плохое. Химена во всем искала либо хорошее, либо плохое, а потому, когда она увидела дохлого, распухшего зайца, слова ее бабушки вновь пришли ей на память. Сегодня-завтра жди еще пару трупиков.

– Жаль, что мы не пришли пораньше, – сказал Карлос, ткнув в зайца острым концом своей палки. – Был бы нам ужин.

Ну уж нет! Она скорее поужинает крысой. Зайцев есть Химена не могла – уж слишком быстро билось сердце у пойманного зверька, пронзенного ужасом близкой смерти.

– Кто их убивает, как ты думаешь? – спросила она Карлоса.

– Да кто угодно! Змея. Хищная птица.

Он пошел дальше, а Химена остановилась, чтобы рассмотреть трупик. Перевернув его с помощью найденного тут же плоского камня, она не увидела ни ран, ни крови. Просто умер. Muerto.

– Змея или птица съедают жертву после того, как убьют, – сказала она. – А этот лежит тут уже пару дней.